Неточные совпадения
В Ванкувере Грэя поймало письмо матери, полное слез и страха. Он ответил: «Я знаю. Но если бы ты видела, как я; посмотри моими глазами. Если бы ты слышала, как я; приложи
к уху раковину: в ней шум вечной волны; если бы ты любила, как я, — все, в твоем письме я нашел бы, кроме любви и чека, — улыбку…» И он продолжал плавать, пока «Ансельм» не прибыл с грузом в Дубельт, откуда, пользуясь
остановкой, двадцатилетний Грэй отправился навестить замок.
Она боялась впасть во что-нибудь похожее на обломовскую апатию. Но как она ни старалась сбыть с души эти мгновения периодического оцепенения, сна души,
к ней нет-нет да подкрадется сначала греза счастья, окружит ее голубая ночь и окует дремотой, потом опять настанет задумчивая
остановка, будто отдых жизни, а затем… смущение, боязнь, томление, какая-то глухая грусть, послышатся какие-то смутные, туманные вопросы в беспокойной голове.
Кончается тем, что она вымаливает у Бога
остановку мук на всякий год от Великой Пятницы до Троицына дня, а грешники из ада тут же благодарят Господа и вопиют
к нему: «Прав ты, Господи, что так судил».
Тогда я подал сигнал
к остановке. Удэгеец говорил, что юрты совсем близко, но никто ему уже не верил. Стрелки принялись спешно разгребать снег, таскать дрова и ставить палатки. Мы сильно запоздали: глубокие сумерки застали нас за работой. Несмотря на это, бивак вышел очень удобный.
Надо было остановиться на бивак. Недалеко от реки, с правой стороны, высилась одинокая скала, похожая на развалины замка с башнями по углам. У подножия ее рос мелкий березняк. Место это мне показалось удобным, и я подал знак
к остановке.
Тогда я подал сигнал
к остановке.
В полдень я подал знак
к остановке. Хотелось пить, но нигде не было воды. Спускаться в долину было далеко. Поэтому мы решили перетерпеть жажду, отдохнуть немного и идти дальше. Стрелки растянулись в тени скал и скоро уснули. Вероятно, мы проспали довольно долго, потому что солнце переместилось на небе и заглянуло за камни. Я проснулся и посмотрел на часы. Было 3 часа пополудни, следовало торопиться. Все знали, что до воды мы дойдем только
к сумеркам. Делать нечего, оставалось запастись терпением.
Я уже хотел подать сигнал
к остановке, как вдруг один из казаков сказал, что видит огонь.
К трем часам дня отряд наш стал подходить
к реке Уссури. Опытный глаз сразу заметил бы, что это первый поход. Лошади сильно растянулись, с них то и дело съезжали седла, расстегивались подпруги, люди часто останавливались и переобувались. Кому много приходилось путешествовать, тот знает, что это в порядке вещей. С каждым днем эти
остановки делаются реже, постепенно все налаживается, и дальнейшие передвижения происходят уже ровно и без заминок. Тут тоже нужен опыт каждого человека в отдельности.
Долину реки Мутухе можно считать самым зверовым местом на побережье моря. Из зарослей леспедецы и орешника то и дело выбегали олени, козули и кабаны. Казаки ахали, волновались, и мне стоило немалого труда удержать их от стрельбы и бесполезного истребления животных. Часа в 3 дня я подал сигнал
к остановке.
Но дорога до Троицы ужасна, особливо если Масленица поздняя. Она представляет собой целое море ухабов, которые в оттепель до половины наполняются водой. Приходится ехать шагом, а так как путешествие совершается на своих лошадях, которых жалеют, то первую
остановку делают в Больших Мытищах, отъехавши едва пятнадцать верст от Москвы. Такого же размера станции делаются и на следующий день, так что
к Троице поспевают только в пятницу около полудня, избитые, замученные.
Клопами и другими насекомыми ночлеги изобиловали даже более, нежели летом, и от них уже нельзя было избавиться, потому что в экипаже спать зимой было неудобно.
К счастью, зимний путь был короче, и мы имели всего три
остановки.
Был такой с основания конки начальник станции у Страстной площади, Михаил Львович, записной нюхарь. У него всегда большой запас табаку, причем приятель-заводчик из Ярославля ящиками в подарок присылал. При
остановке к нему кучера бегут: кто с берестяной табакеркой, кто с жестянкой из-под ваксы.
Увы! За первой
остановкой последовала вторая, за ней третья, в пока мы дошли до центра города, пан Крыжановский стал совершенно неузнаваем. Глаза его гордо сверкали, уныние исчезло, но, — что уже было совсем плохо, — он стал задирать прохожих, оскорблять женщин, гоняться за евреями… Около нас стала собираться толпа.
К счастью, это было уже близко от дома, и мы поспешили ретироваться во двор.
На заводе шли деятельные приготовления
к предстоявшей поездке набоба по всему округу, о чем было уже известно всем, а в особенности тем, кому о сем ведать надлежало. Управители оставили Кукарский завод и разъехались по своим гнездам: Сарматов — в Мельковский завод, Буйко — в Куржак, Дымцевич — в Заозерный и т. д. Главная
остановка по маршруту предполагалась в Баламутском заводе, где царствовал Вершинин, а затем в Заозерном и Куржаке, где предполагалась охота.
Они были сильно испуганы и всю ночь не спали, ожидая каждую минуту, что
к ним постучат, но не решились выдать ее жандармам, а утром вместе с нею смеялись над ними. Однажды она, переодетая монахиней, ехала в одном вагоне и на одной скамье со шпионом, который выслеживал ее и, хвастаясь своей ловкостью, рассказывал ей, как он это делает. Он был уверен, что она едет с этим поездом в вагоне второго класса, на каждой
остановке выходил и, возвращаясь, говорил ей...
Мы стали приближаться
к Новочеркасску. Последнюю
остановку я решил сделать в Старочеркасске, — где, как были слухи, много заболевало народу, особенно среди богомольцев, — но не вышло. Накануне, несмотря на прекрасное питание, ночлеги в степи и осторожность, я почувствовал недомогание, и какое-то особо скверное: тошнит, голова кружится и, должно быть, жар.
Всякое состояние по этому учению есть только известная ступень на пути
к недостижимому внутреннему и внешнему совершенству и потому не имеет значения. Благо только в движении
к совершенству,
остановка же на каком бы то ни было состоянии есть прекращение блага.
Предчувствуя дальнейшие покушения, я взял перо, бумагу и сел
к столу. Я начал писать Лерху, рассчитывая послать это письмо при первой
остановке. Я хотел иметь крупную сумму.
Остановились в Серпухове, набрали наскоро воды, полетели опять. Кто-то подошел
к двери, рванул ручку и, успокоившись, — «занято» — ушел. Потом еще
остановка, опять воду берут, опять на следующем перегоне проба отворить дверь… А вот и Тула, набрали воды, мчимся. Кто-то снова пробует вертеть ручку и, ругаясь, уходит. Через минуту слышу голоса...
— Мы, дачницы, затеваем здесь спектакль для детей, — сказала она. — Уже все есть у нас — и театр, и актеры,
остановка только за пьесой. Прислали нам десятка два разных пьес, но ни одна не годится. Вот вы любите театр и хорошо знаете историю, — обратилась она
к Ярцеву, — напишите-ка нам историческую пьесу.
Рославлев не понимал сам, что происходило в душе его; он не мог думать без восторга о своем счастии, и в то же время какая-то непонятная тоска сжимала его сердце; горел нетерпением прижать
к груди своей Полину и почти радовался беспрестанным
остановкам, отдалявшим минуту блаженства, о которой недели две тому назад он едва смел мечтать, сидя перед огнем своего бивака.
Он сидел и рыдал, не обращая внимания ни на сестру, ни на мертвого: бог один знает, что тогда происходило в груди горбача, потому что, закрыв лицо руками, он не произнес ни одного слова более… он, казалось, понял, что теперь боролся уже не с людьми, но с провидением и смутно предчувствовал, что если даже останется победителем, то слишком дорого купит победу: но непоколебимая железная воля составляла всё существо его, она не знала ни преград, ни
остановок, стремясь
к своей цели.
«Голос тоже привязной», — стукнуло в коротковском черепе. Секунды три мучительно горела голова, но потом, вспомнив, что никакое колдовство не должно останавливать его, что
остановка — гибель, Коротков двинулся
к лифту. В сетке показалась поднимающаяся на канате кровля. Томная красавица с блестящими камнями в волосах вышла из-за трубы и, нежно коснувшись руки Короткова, спросила его...
Учитель открыл класс речью, прекрасно сложенною, и говорил очень чувствительно. О чем он говорил — я не понял, потому что и не старался понимать.
К чему речь, написанную по правилам риторики, говорить перед готовящимися еще слушать только синтаксис? Пустые затеи! При всякой его
остановке для перевода духа я, кивая головою, приговаривал тихо:"говори!"
Затем уж не трудно нам будет сообразить, отчего развитие этих начал в народе по большей части останавливается так рано и нередко совсем заглушается; не хитро также будет понять и то, в какой степени сам простолюдин бывает виновен в неполноте или совершенной
остановке своего развития и в какой степени виноваты в этом мы все, причисляющие себя
к людям образованным.
Он без умолку говорит и во время каждой
остановки бегает
к буфету.
В ее комнате была любовь, жила — любовь, — и не только ее и
к ней, семнадцатилетней: все эти альбомы, записки, пачули, спиритические сеансы, симпатические чернила, репетиторы, репетиции, маскирования в маркиз и вазелинение ресниц — но тут
остановка: из глубокого колодца комода, из вороха бархаток, кораллов, вычесанных волос, бумажных цветов, на меня — глазами глядят! — серебряные пилюли.
— Так пожалуйте со мною объясниться
к начальнику станции. Сейчас
остановка.
Пурцман с семейством устроился. Завесили одну половину — дамское — некурящее. Рамы все замазали. Электричество — не платить. Утром так и сделали: как кондукторша пришла — купили у нее всю книжку. Сперва ошалела от ужаса, потом ничего. И ездим. Кондукторша на
остановках кричит: «Местов нету!» Контролер влез — ужаснулся. Говорю, извините, никакого правонарушения нету. Заплочено, и ездим. Завтракал с нами у храма Спасителя, кофе пили на Арбате, а потом поехали
к Страстному монастырю.
Что в Москве делается, уму непостижимо. На трамвайных
остановках — вой стоит. Сегодня, как ехали
к Чистым прудам, читал в газете про себя, называют — гениальный человек. Уборную устроили. Просто, а хорошо, в полу дыру провертели. Да и без уборной великолепно. Хочешь — на Арбате, хочешь — у Страстного.
Разумеется, при всякой такой задержке в дискурсивном беге обнаруживается вся произвольность каждой
остановки, а вместе и необходимость «снятия» ее или дальнейшего движения
к новой точке, опять для нового «снятия».
Но вот почуяла, видно, она
остановку, во всю прыть поскакала
к раскинувшемуся вдоль пруда сельцу всего-то с двенадцатью дворами.
Чтобы не иметь
остановки в Аугсбурге, где Горнштейн должен был достать ей денег, она еще из Вирцбурга послала передового курьера
к трирскому министру, прося его поторопиться приисканием денег и уведомляя, что едет в Венецию, а вслед за нею отправится туда и князь Лимбург.
И вместе с тем блаженство, райское состояние беспокоит нас как
остановка движения духа, как прекращение бесконечного стремления и искания, как самодовольство и равнодушие
к горю других и
к существованию ада.
Проснулась я во время
остановки у нового духана. Подле меня спала Бэлла. Нимало не уставшая от проведенной в седле ночи, она села в коляску по настоянию деды. Княжич Юлико прикорнул белокурой головкою
к плечу старой Анны и также спал.
Меня тяготило и то, что я должен был выполнять свое обещание перед Некрасовым — доставлять части романа, который довел уже до третьей части, воспользовавшись моими
остановками, сначала в Брюсселе в начале сентября, а теперь в Женеве — уже
к концу октября.
Я известил об этом Корша и стал с
остановками двигаться
к югу Франции, попал в Марсель, а потом в Ниццу, откуда и решил совершить мою первую поездку в Италию.
Юрасов стискивает зубы и, принуждая себя
к неподвижности, соображает: спрыгнуть при такой быстроте нельзя, до ближайшей
остановки еще далеко; нужно пройти на перед поезда и там ждать.
Жизнь есть неперестающее движение, а оставаясь в том же отношении
к миру, оставаясь на той степени любви, с которой он вступил в жизнь, он чувствует
остановку ее, и ему представляется смерть.
Иногда дождутся, чаще нет и с пустыми чайниками бегут
к отходящим вагонам. Пели они на
остановках и песни, пели скрипучими, жидкими тенорами, и странно: песни все были арестантские, однообразно-тягучие, тупо-равнодушные, и это удивительно подходило ко всему впечатлению от них.
Сообщения между вагонами не было; если открывалось кровотечение, раненый истекал кровью, раньше чем на
остановке к нему мог попасть врач поезда [По произведенным подсчетам, во время боя на Шахе в санитарных поездах было перевезено около трех тысяч раненых, в теплушках около тридцати тысяч.].
От Каинска мы всю ночь бешено мчались почти без
остановок.
К утру были уже в Омске. Наш капитан гордо потирал руки.
Они клали шпалы перед нашим поездом, отцепляли паровоз, взбирались
к машинисту и грозили бросить его в топку, если он двинет поезд. Офицеры эшелона посмеивались и тайно поощряли своих солдат. Препирательства тянулись полчаса, час. В конце концов их поезд, при победном «ура!» солдат, двигался вперед первым. На следующей
остановке повторялось то же самое.
Несколько шагов вперед, и — опять
остановка, будто для того, чтобы приготовить
к чести видеть пресветлое лицо Иоанна.
Просители без всяких предварительных сношений, посредничества и
остановок обращались прямо
к судье.
Как только поезд после двадцатиминутной
остановки на станции Бирзула тронулся в путь,
к Савину снова подошел Лизаро и, садясь рядом, весело сказал...
Нашли, что скучно тут. Поговорили, подумали, решили ехать в Черкизово. Пошли
к трамвайной
остановке. Народу ждало много. Парни очень громко разговаривали, острили. Молоденькая девушка, нагнувшись, озабоченно что-то искала глазами на мостовой. Неугомонный Спирька спросил...
Бася и Марк проводили ее до трамвайной
остановки, дождались, пока подошел вагон, и потом, Нинка видела, пошли, тесно прижавшись, по направлению
к Васиной квартире. Стало почему-то одиноко.
— Учитель и послал меня
к тебе, очень он после твоего отъезда закручинился, что помочь тебе не может, любит он очень тебя, вот и придумал; только за тем, что я сказал, и
остановка… Может, сам ты что придумаешь?..